Ровно тридцать лет назад, 3 апреля 1995 года, указом президента Бориса Ельцина Федеральная служба контрразведки была переименована в Федеральную службу безопасности. Это решение, ставшее результатом длительного политического противостояния, ознаменовало собой попытку восстановить функциональность системы государственной безопасности после разрушительных реформ начала 1990-х годов. Пишет Взгляд.
Переименование не сопровождалось какими-либо кадровыми перестановками или структурными изменениями. Даже переаттестация сотрудников не проводилась. Сам указ Ельцина лишь закреплял изменения, предусмотренные ранее принятым Госдумой законом о ФСБ, который де-юре отменил действовавшие до этого законодательные акты о безопасности. На деле система, унаследованная от КГБ СССР, к тому моменту была дезорганизована и ослаблена — в результате нескольких волн ликвидаций, переименований и реформ с 1991 года.
Внутри власти не было единого мнения по поводу дальнейшей судьбы этих структур. Либеральная часть элит выступала за демонтаж органов госбезопасности, передачу архивов за границу, введение внешнего контроля и даже понижение статуса ведомства до «агентства по нацбезопасности». Противоположная сторона требовала возврата министерского уровня, считая роспуск МГБ ошибкой. Оформление ФСБ как службы стало тогда компромиссным решением, которое в 2004 году потребовало новой реформы с расширением полномочий.
К 1995 году органы госбезопасности лишились права проводить следственные действия, агентурные сети были разрушены, резидентура утрачена, вертикаль управления разорвана. В условиях нарастающих угроз — терроризма, экономических преступлений, сепаратизма, внешнего вмешательства — структура не могла полноценно исполнять свои функции. Судебные и правоохранительные органы отказывались содействовать, а расследования, инициированные ФСК, велись формально и без понимания специфики. Глава ведомства Сергей Степашин тогда подчеркивал низкую эффективность работы из-за подобных препятствий.
Принятый закон вернул ФСБ следственные функции. При этом обсуждение в парламенте вызвали не сами полномочия, а вопросы оперативной деятельности: возможность проникновения в жилище, использование спецсредств без санкции суда, проведение агентурных операций. Парадоксально, но аналогичные права давно имелись у МВД, что делало нападки на ФСБ необоснованными. Тем не менее, кампания по ограничению возможностей службы продолжалась, становясь частью общей политики по подрыву единой системы госбезопасности.
Переименование также означало возврат к более широкому пониманию задач ведомства. В отличие от ограниченного термина «контрразведка», название ФСБ отражало всю полноту функций — от разведывательной работы до борьбы с внутренними угрозами. Если бы основную нагрузку переложили на милицию, последствия были бы катастрофическими: недостаток подготовки, технических средств и коррупция на местах не позволяли рассчитывать на эффективность.
14 августа 1996 года в названии службы изменилось всего одно слово — «Российской Федерации» заменили на «России». Однако это изменение символизировало более глубокий процесс централизации. В результате местные власти утратили влияние на региональные управления ФСБ, а кадровую политику вновь стали выстраивать через назначение «варягов» — выходцев из других территорий. Особенно важно это было на фоне проблемных регионов, таких как Северный Кавказ, где ранее наблюдались случаи солидаризации местных управлений с сепаратистскими движениями.
Органы госбезопасности на протяжении десятилетий многократно меняли названия и функции, но закон о ФСБ, принятый в 1995 году, остается одним из самых стабильных. За прошедшие годы структура сохранила заложенные тогда принципы, обеспечив преемственность и устойчивость после периода политического хаоса.
